Север 2009: Там, где кончается земля

Берег Баренцева моря. Камни уходят в воду слоистыми плитами, бесконечной огромной гребёнкой. Серо–серебристое море, ярко–оранжевая башня маяка. Дальше ехать некуда в буквальном смысле слова. Можно пройти ещё несколько метров — и всё. Вся Европейская Россия осталась сзади. Южнее. Полуостров Рыбачий, мыс Немецкий — самая северная точка европейской части огромной страны. Автомобили в ряд на сероватом песке перед камнями — мы уже здесь, предельная точка экспедиции достигнута…

Она была очень разной, эта поездка. Были тысячи километров дорог, города и погода, сосновые боры и тундра, берега двух морей и горные перевалы, зеркальные озёра и ледяные ручьи. Что запомнилось больше всего? Не знаю, трудно выбрать, можно только вспоминать всё по порядку. Пусть так и будет.

Итак, старт! 25 июля 2009 года для экипажей семи автомобилей поплыли под колёса километры Федеральной дороги М18 Санкт–Петербург — Мурманск.

От Питера до Кандалакши около 1200 км. Они были без приключений пройдены за два дня. Конечно же, с традиционной остановкой и фотосессией у знака «Полярный Круг».

Дорога уже знакома, и вечером 27 июля колонна въехала в Кандалакшу. Знакомая АЗС, выбор места для стоянки, ужин — и спать. С утра выезжаем на Мурманск. Соглашусь с теми, кто говорит, что Мурманск — странный и непривычно для нас выглядящий город. Это так. Город… удивляет. Это самое точное, пожалуй, определение. Все районы расположены, в основном, на склонах невысоких гор, очень много камня, гигантские мосты через пролив. Местами можно действительно смотреть буквально сверху на многоэтажные дома. Мы последовали примеру многих и многих до нас, и поставили машины на центральной площади, с гостиницей «Арктика» на заднем плане.

Но нам дальше, нам на Печенгу. Что странно — так это дорожные указатели! «Печенга — столько–то. Киркенес — столько–то». Всё на стандартном синем фоне и одинаковым шрифтом по–русски, будто Киркенес — это не город уже в Норвегии, а районный центр Мурманской области. Чуть позже стало понятно, почему. Ничего удивительного, если Норвегия видна невооружённым глазом…

Север вообще странен и удивителен, это понимаешь сразу, уже на дороге Мурманск — Печенга. С обеих сторон непривычные пейзажи, на дороге всё время длиннейшие спуски и подъёмы. И погода. Погода — это отдельный разговор! Если из Мурманска мы выезжали в солнечный и тёплый вечер (было 23 градуса тепла), то уже очень скоро, остановившись у памятника воинам Великой Отечественной, мы поняли, что на улице как–то совсем не тепло. Термометр показывал уже только 11 градусов. Забегая вперёд, могу сказать, что погода на самом Рыбачьем — это вообще нечто специальное. Она не просто переменчивая. Это неподходящее определение! Правильным словом будет «безумная». Как ещё это назвать, если там можно ходить в футболке полдня, а потом за полчаса может потребоваться термобельё и горнолыжный костюм?!

В пресловутый туман мы попали ещё на шоссе, не доезжая до Титовки. Подтверждаю: видимость метров 10, в лучшем случае. К счастью, вся эта радость всё же улетела куда–то, и снова стал солнечный вечер.

Пропускной пункт мы миновали без всяких проблем. Вежливые и доброжелательные служащие погранвойск попросили предъявить Российские паспорта, и пожелали счастливого пути. Вот и нужный поворот. Всё, шоссе кончились, добро пожаловать к приключениям!

Полуостров Рыбачий. Что это? На самом деле, это как бы два кусочка земли, соединённые узкими гористыми перешейками между собой и с «Большой землёй» (там говорят именно так). Сначала кусочек поменьше — полуостров Средний, потом побольше — собственно Рыбачий.

Вообще как–то описать те места сложно. Это то же самое, наверное, что рассказывать о Луне тем, кто там не был. Временами казалось — это уже не Земля, а какая–то другая планета…

… Перевал между Средним и Рыбачьим. Колонна забирается всё выше на горную каменную дорогу, она вьётся между скал, крошечных озёр и длинных крутых склонов. Спереди по рации: «Аккуратно, вошли в туман!». Через пять минут уже не видно ничего, кроме кусочка дороги перед самым капотом. Ещё через минут десять автомобиль выходит из стены тумана, и… нога нажимает на тормоз раньше, чем приходит осмысленное решение это сделать! Впереди и слева — нечто. Вниз от дороги уходит длиннейший обрывистый склон, уходит к проливу, блестящему тусклым серебром. А прямо на уровне глаз ползёт… облако! И свет низко стоящего солнца — бронзовый сквозь слой белого, голубоватый — отражённый от воды пролива, множество оттенков зелёного и желтоватого на склонах, чёрно–серые камни в рубиновых кляксах лишайников, просветы розового в разрывах облаков… Одна такая картина может оправдать поездку за полторы тысячи километров!

Но перевалы заканчиваются, мы снова спускаемся на уровень моря. Местами дорога — это широкий ровный грейдер, по которому можно смело ехать достаточно быстро. Ещё чуть-чуть, и въезжаем в абсолютно пустой и безмолвный посёлок. «Большое Озерко», бывший гарнизон. Вечер. Светло и тишина. Памятниками с выбитыми стёклами — многоэтажные дома, рядом ещё здания, даже остатки детской площадки, школа, детский сад. А на сопке над всем этим — врытый в камень Командный Пункт. Здесь жили около 1000 человек, последние ушли всего лишь 15 лет назад, но кажется — пятьсот, по меньшей мере. Изрытая тракторами и экскаваторами земля — здесь активно «добывали» металл (и добывают ещё и по сей день), полуразрушенные постройки, заросшие кустами. Город теней. Север быстро проглотит все следы. «Мы что, будем ночевать прямо здесь?!» Нет, конечно. Кошмар… Место для лагеря было найдено быстро. Место, характерное для Рыбачьего: ровная поляна на высоком берегу над маленькой, гремящей по камням, речкой.

Он весь такой, этот полуостров — каменные волны, покрытые рваным одеялом тундры, торчащие из дыр этого одеяла чёрные зубья острых камней, кустики полярной берёзы высотой по пояс, синее, малиновое и золотое полночное небо, непроницаемое молоко тумана, каменные дороги, ледяные ручьи и болота.

Конец полярного лета. Придёт зима — и дома будут скрыты сугробами до крыш, а день настанет только весной. На этой земле десятилетиями готовились к войне, потом воевали, а потом снова готовились к войне. К войне, которая, к счастью, не настала. Возможно, потому и не настала. Vis Pacem — Para Bellum… Конечно же, на следующее утро мы не проехали мимо Командного Пункта.

Надо заметить, что зрелище результатов человеческой алчности изумляет. В разламывание (другого слова не подобрать) всего, что там осталось, вложено столько труда и сил, что удивления достойно! Ну, понятно — там же «цветнины» сколько! А жить чем–то надо, вот и результат. Но одна вещь поразила там более всего. Нет, даже не то, что часть сооружений сложена из метростроевских тюбингов (это ж их надо было доставить туда!). Не это. А картина на плоской торцовой стене внутри огромного бетонного сооружения. Во всю стену, как умели, изобразили некий идеализированный холм с яркой–яркой весенней травой, под ярким синим небом. Всю вершину гигантского холма занимает такой же идеализированный Московский Кремль. Всё это выглядит, как старинный русский лубок. Если честно, хочется сказать — даже как икона. День продолжился теми же дорогами, вернее полосами камней, как и все дороги Рыбачьего. Ну, может и не все, но большинство. И снова брошенный посёлок. Дивизион Скорбеевка.

Ещё хуже, чем в Большом Озерке. Такие же ободранные многоэтажные дома, но есть и другие, где люди, уходя, заботливо заколачивали досками окна, закрывали двери. Наверное, где-то до сих пор лежат ключи от этих, уже несуществующих, замков…
И, глядя на сорванные неведомой силой окна и двери, на поваленные печные трубы, лежащие на совершенно целых шиферных крышах, на оторванные со стен пласты штукатурки, почему–то кажется — зимой выходят к этим домам из вьюги серые звери с метровыми когтями, и рвут, и ломают. Да нет же, конечно… Всего лишь погода — и люди. А в подвалах домов по сей день ждут своих хозяев пожелтевшие тетради дневников ещё докомпьютерного мира…

Снова заведены моторы. До мыса Немецкий совсем немного, Скорбеевка осталась позади. И удивительное зрелище: тундра, равномерно засеянная железом. Самым разнообразным, всем, что надо было куда–то выбросить. Засеянная именно равномерно, на протяжении около километра! Могу поручиться, что такого сюрреализма не изобрести ни одному, даже самому талантливому режиссёру.

Стоп. Дорога закончилась как–то враз, за очередным поворотом. Маяк. Берег моря. Это и есть мыс Немецкий? Да. Приехали. Ветер, чёрные каменные плиты, уходящие рядами в зону отлива, водоросли и скелеты морских ежей, неширокий пляж, и башня маяка с парой домиков рядом. Всё. С другой стороны — только уходящее за горизонт Баренцево море. Что делать возле этих камней? Да нечего, в сущности… Но мы там всё–таки были.

Рассказывать о Полуострове Рыбачий действительно сложно. Вроде бы ничего особенного там нет. Ну, Север. Ну, тундра… Но уж очень всё отличается от того, к чему привыкли жители средней полосы. Через пару дней пребывания там о существованиии в природе такого явления, как лес, как–то забывается. Как и о существовании в природе ночи. Тундры, камня, ветра, брошенного железа просто очень много. А люди в машинах посреди всего этого — маленькие.

Там, у палатки, поставленной рядом с совершенно фантастическими скалами в духе старых фильмов «про индейцев», города кажутся неизмеримо далёкими. К слову, возле этих скал компасы показывают что угодно, кроме направления на север. Там автомобили, медленно едущие час за часом по сплошным камням, будто никуда и не двигаются — вокруг такая же тундра, как была час, два, три назад. Понятно, что без приключений не обошлось — джиперы мы, или нет?! Случился и «утонувший» автомобиль, и разломанные в куски рессоры. Но всё было благополучно отремонтировано, благодаря помощи, полученной на базе геологов. Отдельную благодарность стоит выразить и командиру пограничной заставы — за помощь и доброжелательное отношение к автотуристам.

Но всё заканчивается, и дороги Рыбачьего, где мы в некоторых местах буквально ехали вверх по водопаду — тоже. Позади «Большое Озерко», дорога снова идёт к перевалам — обратно, туда, где растут высокие деревья, и даже вроде бы ещё лето.

Всего «каких–то» несколько сотен километров, и дикие люди, едва успевшие заново привыкнуть к дорожной разметке и даже (о, диво!) к светофорам, опять оказываются между камнями и очень большими камнями — мы въезжаем в Хибины. Останавливаемся поздороваться с горами, и в очередной раз становится понятно — это не просто нагромождение скал с выросшими на них ёлками. Хибины — нечто большее. Это нечто просто молча стоит вокруг, огромное и сложное, в неподвижности и тишине.

Люди едут туда на всевозможных автомобилях — внедорожных и не очень, на квадриках и мотоциклах, на велосипедах и просто идут пешком. Зачем? Быть там и видеть это «нечто» рядом, собственными глазами. И ведь нет там каких–то особых достопримечательностей, просто сами эти горы буквально завораживают и «ловят на крючок» единожды приехавших туда. Может быть, и не всех, но очень и очень многих… За те три дня, которые мы провели там в этом году, возможность убедиться в этом представилась неоднократно. Несколькими группами участники экспедиции ходили и ездили по горам, ездили, воистину пока едет внедорожник, а потом поднимались пешком на перевалы–«тысячники», а потом возвращались вечером в лагерь со словами «А там такое! Такое!…»

… Замкнутый горный цирк, камни, ручей, текущий со склона, кустики горного мака, пятна лишайников. Мы оставили машины чуть ниже, хотя можно было доехать и прямо сюда. Вокруг — серые стены до самого неба, пятна и полосы солнечного света, тени облаков, полное молчание, никого и ничего. Вот такие места и ищут для фильмов о приземлении летающих тарелок. Ну, либо здесь периодически встречаются адепты какого–нибудь тайного культа, не иначе. И куда теперь? Видимо сюда, больше некуда. Смотрим снизу вверх на крутой склон, покрытый россыпью серых камней. Туда, вверх, ещё на полкилометра по вертикали, уходит едва заметная тропинка. Тяжело идти вверх по этой тропинке. Выше и выше — сколько ещё, может, пришли? Взгляд вверх — не тут–то было, ещё лезть и лезть. Почти у самого верха, на площадке — крошечный лужок, буквально несколько метров. Но растянуться на этом «матрасике» было очень кстати! Долезли. Перевал Южный Рисчорр, высота 1030 метров. Вроде и не такая уж большая, но кажется, что намного выше. Далеко внизу маленькие автомобильчики, настолько далеко, что они едва находятся в общей картине. По обеим сторонам от собственно перевала вверх ещё на сколько–то уходят вершины, кругом грохочет ветер. Не слишком уютно, на взгляд залезшего просто из неуёмного любопытства человека. Но вид, конечно, стоит того. А после спуска с холодного, продуваемого всеми ветрами, голого каменного перевала, долина, залитая тёплым солнцем, кажется просто райским местом… Много ли это — три дня в Хибинах? Трудно сказать, кому как, наверное. Просто смотреть, как прячется солнце за горной грядой, как ползут по склонам облака, как тает утренний туман, и неподвижными тенями стоят ели. Можно уехать, не оглядываясь. Проехать мимо синих озёр и белых пятен снежников, а можно, уже выезжая по ручью, посмотреть в прозрачную воду, и задуматься — не вернуться ли следующим летом?

Но ведь это ещё не конец дороги? Нет, конечно! Хибины остались в зеркалах заднего вида, давно остался позади асфальт гигантского брошенного аэродрома, и впереди снова Кандалакша. Вечер, и все решают пройти эти две с лишним сотни километров прямо сейчас — но сразу оказаться возле устья реки Варзуга, на берегу Белого моря. Полные баки — и вперёд! Этот ночной рейд достоин отдельного упоминания. После Умбы асфальт вскоре заканчивается, и начинается знаменитая грунтовая дорога Умба - Варзуга. Да, асфальт тянут всё дальше, и скоро этот грейдер останется только в рассказах, но пока его на нашу долю более, чем хватило! Кирпично–красная пыль, поднимаемая едущими впереди, висит нескончаемой дымовой завесой, оседает везде — и внутри, и снаружи, как ни закрывай окна. Фары с трудом пробивают эту завесу, а зачастую от засветки становится ещё хуже. Темнота — а ведь здесь ночью уже темно! — и хочется спать. Но все благополучно доехали, и мы поставили лагерь в точности на нашем прошлогоднем месте. На тот зелёный ковёр вполне можно падать хотя бы и вовсе без ковриков — готовый матрас! Утро встретило нас вполне приличной, без сильного ветра, погодой.

И был день отдыха. Мы съездили в деревню Кузомень, где часть народа, после знакомства с местным жителем под приветственное бульканье, отправилась в лесной лагерь на рыбную ловлю. Остальные просто отдыхали, ничего существенного не делая. Можно гулять по лесу, можно собирать голубику прямо между палаткой и машиной. К вечеру облака окончательно разошлись, стало хотя и холоднее, но понятно — завтра будет тёплый солнечный день.

Так и было. Мы проехали по Терскому берегу вообще без всяких сложностей и приключений, попав как раз в максимальный отлив. В результате там, где мы в прошлом году ныряли в ручей, сейчас просто переехали посуху. Красота так называемой «старой дороги», что идёт вдоль высокого берега Белого моря — она как–то сама по себе, отдельно от всего. Было бы похоже на обычную полевую дорогу, если бы не синева без краёв, к которой обрывается красный берег, непривычные северные цветы и мощные кривые сосны. Этой дороги всего около 50 километров, и вскоре мы уже выезжаем на всё тот же грейдер.

Вот и всё, собственно говоря. Машина стоит на обочине. Что теперь? Да ничего — маршрут пройден. На дворе 6–е августа. Мы ещё не дома, конечно. Но осталось найти место для стоянки, спокойно выспаться и — домой.

…Левый поворот по указателю «Санкт–Петербург», переговоры дальнобойщиков в рации, стрелка спидометра повисла на отметке «55 миль в час». Надо пройти 800 километров — и Гирвас. По сравнению с Баренцевым морем это почти что дома. А в Карелии–то ночью темно, надо же! Впервые за две недели, нам на берегу Пальеозера для постановки лагеря понадобились фонарики.

Тёплое, солнечное утро. Кружка с кофе. Шелест волн по песку, вода не обжигает льдом руки. Вот таким утром и возникают вопросы: зачем отсюда вообще куда–то ехать?! По всей машине раскиданы разнообразные тёплые вещи, ведь переодеваться приходилось часто, далеко не прятали. Так. Что нам надо? Да ничего уже не надо — ни зимнего свитера, ни термобелья, ни тёплой куртки и шапки. Хватит футболки. Джентльмены, заводите моторы! И «полтысяча» быстро и легко укладывается под колёса.

Кондопожский, Прионежский, Пряжинский, Олонецкий районы…
Звонок домой: «Въехали в Ленобласть».
Река Паша, потом Волхов. Нева. Всё. Питер на горизонте. Поворот на КАД.
Как странно люди в городе ездят!
Въезд во двор. Жып закатывается на своё законное место.
Поворот ключа. Потрескивание остывающего металла.
Конец фильма.

▲ Наверх ◄ Вернуться на страницу «Отчёты»